Интервью с Андреем Чеботарёвым, директором Центра актуальных исследований «Альтернатива»
— Андрей Евгеньевич, если подводить промежуточные итоги 3,5 месяцев этого года, то, на Ваш взгляд, какие события и тренды можно выделить?
— Как я отмечал в одном из своих интервью в конце прошлого года, основные тренды 2014 года для Казахстана обусловлены преимущественно факторами внешнего характера. События, происходящие в Украине, Крымский кризис и обострение в этой связи отношений между Россией и Западом сильно дают знать о себе и у нас. Показательными в этом отношении стали выступление в январе группы общественных деятелей, преимущественно из числа выразителей национально-патриотических взглядов и идей, о создании Антиевразийского союза и затем проведение 12 апреля Антиевразийского форума.
Безусловно, что на фоне украинских событий и особенно с присоединением Крыма к России евразийская интеграция стала видеться совсем по иному. И раньше оппонентами нашей власти выдвигалась точка зрения о том, что участие Казахстана в Таможенном союзе, Едином экономическом пространстве и предстоящее создание Евразийского экономического союза чреваты рисками и угрозами суверенитету республики. Просто тогда это мнение, на мой взгляд, не было достаточно аргументированным и обоснованным. В отличие от критики различных правовых и организационно-технические аспектов работы ТС-ЕЭП, которую даже озвучил своим коллегам и наш президент. Теперь же аргументы в пользу этого мнения усиливаются в связи с тем, что Россия ведет себя жестко и экпспансионистски на постсоветском пространстве. Поэтому естественно возникают вопросы как в обществе в целом, так и среди политической элиты о том, что делать Казахстану дальше.
Очевидно также, что, пусть и под влиянием внешних факторов, гражданское сознание среди казахстанцев растет и будет усиливаться протест против решений и действий «Ак Орды», с которыми они не согласны. Тоже самое показала и внезапно проведенная девальвация, также вызвавшая явно не восторги и приветствия в адрес властей. Кстати, данная мера фактически дезавуировала январское Послание главы государства. Если бы президент озвучил в Послании намерение провести девальвацию с четким обоснованием ее необходимости, то это было бы правильным шагом. А когда ее провели неожиданно и при этом ответственные за это чиновники, включая главу Нацбанка Кайрата Келимбетова, чуть ли не стали оправдываться и дистанцироваться от этой меры, то естественной реакцией в обществе стали недоверие и недовольство в отношении властей. Впрочем, последних это мало чем тронуло.
Наконец, серьезным событием стали недавние кадровые перестановки в верхнем эшелоне. В то же время у нас нет реального и открытого политического процесса, где бы мы видели активную конкуренцию партий, политиков и т.д. Вместо этого мы наблюдаем соперничество различных групп влияния в правящей элите. В этих условиях нас и будет больше интересовать, кто и какую займет позицию на властном Олимпе, нежели, к примеру, заявление той или иной политической партии. Тем более, что наши партии уже продолжительное время либо откровенно бездействуют, либо «варятся в собственном соку» и не задают политической повестки дня, способной обратить внимание общества.
— Мне кажется, что Антиевразийский форум, наоборот, достиг противоположных целей, разобщив противников интеграции, показав их несостоятельность. К тому же на прошлой неделе вышел журнал о Гитлере, который опять же дискредитировал национал-патриотическое движение – ядро антиевразийства. Не приведут ли эти действия к политической маргинализации противников интеграции и национал-патриотического движения или к их радикализации?
— Национал-патриотический сегмент политического поля Казахстана неоднороден и разобщен довольно давно. Эта разобщенность обусловлена главным образом лидерскими амбициями наиболее видными из представителей этого сегмента и их личностным неприятием по отношению друг к другу. Впрочем, не так важно, кто пришел или не пришел на форум. Важно, что и как дальше будут делать «антиевразийцы». Пока что они выразили готовность провести в ближайшее время различные формы протеста, если власти не прислушаются к их требованиям. Но их главное требование – это отказ Казахстана на подписание Договора о ЕАЭС. Тогда как власть четко дала понять, что она пойдет на это и точка. А ее оппоненты без широкой массовой поддержки и влиятельных среди политической элиты лидеров вряд ли смогут как-то повлиять на изменение данного решения «Ак Орды».
— Девальвация усилила мнение о том, что дистанция между властью и обществом опасно увеличилась. Можно ли говорить, что формула «стабильность в обмен на политические права» теряет для населения свою былую привлекательность?
— Эта формула уже давно подвергается сомнению. Я думаю, что критический пик пришелся на 2011 год, когда произошли жанаозенские события и теракты, показавшие неспособность власти ни урегулировать социально-трудовые конфликты, ни обеспечивать безопасность общества и государства. К текущему моменту, конечно, ситуация стабилизировалась. Однако, наши власти не извлекают должных уроков из прошлого, особенно из своих собственных ошибок, и продолжают осуществлять неуклюжие шаги, как в случае с той же девальвацией. Они реагируют на многое в пожарном порядке, а потом, решив ту или иную проблему, быстро успокаиваются.
Объективности ради нужно признать, что в чем-то и где-то власть действует адекватно. Например, когда в тех или иных регионах начинают проявляться трудовые конфликты, то государство фактически заставляет администрацию или собственников соответствующих предприятий идти на уступки работникам. Поэтому массовых забастовок у нас в последнее время не проводилось. Но, с другой стороны, власть шаг за шагом пытается буквально монополизировать все сферы – профсоюзы, третий сектор, масс-медиа и т.д. В этой ситуации активная и сильная оппозиция практически отсутствует. А всевозможные протесты возникают спонтанно на фоне различных социально-экономических неурядиц.
По-прежнему идет административный зажим малого и среднего бизнеса. Хотя и создана Национальная палата предпринимателей, но она не может решить все проблемы бизнеса. Как и раньше, простым предпринимателям в большинстве приходится самим иметь дело с массой проверяющих и контролирующих структур. А если у людей нет своего дела, то они вынуждены заниматься всем, чем угодно, включая криминал или даже религиозный экстремизм.
Так что с учетом всего этого стабильность сейчас не главная ценность. Есть и другие ценности, прежде всего, духовные. И в этом отношении важно не просто декларировать и пропагандировать, а делать конкретные и приносящие пользу людям дела.
— 2014 год обнажил определенные проблемы и в сфере государственного идеологического менеджмента. Мы видим как власть пытается сформулировать новую повестку, при этом не доводя до конца уже начатые прожекты. Инициируются новые темы, но в их продвижении нет как системности, так и былого пропагандистского задора. На Ваш взгляд, что нужно или можно предпринять для выравнивания сложившейся ситуации? Чтобы Вы предложили власти в качестве первоочередных мер?
— У власти действительно есть одна очень важная проблема – она не может или не хочет обеспечить последовательность. К примеру, в 2010 году была принята Доктрина национального единства Казахстана. Но на сегодняшний день мы не знаем, что именно сделано в развитии положений, заложенных в этом документе. Хотя есть план по реализации доктрины. Как правило, официальная отчетность в подобном случае предполагает только информацию о том, какие мероприятия были проведены, сколько вышло публикаций и, самое заметное, сколько финансовых средств на все это было затрачено. На этом и все. Поэтому сейчас мало кто вспоминает эту доктрину. Хотя она принималась в довольно непростых условиях, когда властям пришлось садиться за стол переговоров с представителями общественности, чтобы урегулировать критическую ситуацию вокруг этого документа.
Марат Тажин, будучи государственным секретарем, задал довольно эффективную тональность идеологической работы. Вспомним, к примеру, совещание с государственными СМИ. Но с его уходом повестка явно поменялась. То есть, снова мы видим отсутствие последовательности. Получается у нас и вся идеология также персонифицированная и при этом зависит даже не столько от тех кто ее формирует, начиная с главы государства, а кто продвигает в массы.
Что касается моих предложений, то власти нужно вести постоянный и продуктивный диалог с представителями гражданского общества и независимыми экспертами. Да, сейчас и при центральных органах, и при акиматах действуют всевозможные общественные и/или экспертные советы. Время от времени проводятся какие-то встречи чиновников с представителями общественности в разных форматах. Но каковы практические результаты всего этого, кроме собственно проведения соответствующих заседаний и встреч? Они не ощущаются.
Поэтому госаппарату нужно активно, на системной основе и на всех своих уровнях взаимодействовать с внешней средой в лице независимых эксперты и представителей институтов гражданского общества. То есть, совместно работать над разными документами, выявлять те или иные проблемные места и пути их устранения, формулировать и продвигать новые ценности и т.д.
— А в чем причины отсутствия заинтересованности власти в постоянном рабочем контакте с экспертами? Это проблема режима или самого аналитического сообщества?
— Я думаю, что наша власть на 80% материально ориентированная. Большинство ее представителей руководствуются в своей работе, даже если они соблюдают при этом все законы, не достижением каких-либо высоких целей и ценностей, а банальным удовлетворением своих личных интересов, самообеспечением. Таким образом, в госаппарате очень сильно нарушен приоритет ценностей. Поэтому понятно, что с экспертами здесь преимущественно работают в тех случаях, когда эта работа либо предполагает извлечение определенной материальной выгоды, либо приносит какие-то разовые имиджевые очки заинтересованным госорганам и их должностным лицам.
— А как Вы оцениваете уровень отечественного экспертно-аналитического сообщества? Можно ли говорить о его кризисе? Ведь по большому счету у нынешних политологов нет смены. По крайней мере, говорить о новом поколении было бы голословно.
— Действительно есть кризис воспроизводства и преемственности. Причем не только аналитического сообщества, но и всей интеллектуальной элиты Казахстана. Хотя действующие эксперты, включая меня и моих коллег по Альянсу аналитических организаций, стараемся держать ситуацию на плаву: задаем актуальные темы, пишем по ним книги, проводим экспертные обсуждения, развиваем контакты на международном уровне и т.д.
Новые лица в нашей среде хотя и появляются, но их единицы. Многие выпускники соответствующих факультетов вузов смотрят, где можно не просто самореализоваться в качестве эксперта, а чтобы еще «конвертировать» свои знания и способности. И этих людей понять можно, поскольку не все могут зарабатывать исключительно на экспертно-аналитическом поприще.
В общем, у каждого из нас есть соратники и единомышленники, но мало учеников и последователей. Наверное, многие из нас пока еще не дошли до такого уровня, чтобы у нас была своя группа или даже школа. Но мы работаем над этим, периодически совершенствуемся сами и открыты для потенциальных продолжателей нашего непростого и вместе с тем интересного дела.
— Получается, что эксперт – это своего рода бренд, который сначала капитализируется, а затем монетизируется?
— Я бы не стал так говорить. Все-таки для большинства экспертов профессиональные качества и научный интерес стоят на первом месте, чем материальные ценности. Понятно, что мы все люди, нам нужно питаться, обеспечивать семьи, обустраивать дома и т.п. И тем не менее, для многих людей из нашей среды профессиональные качества остаются на первом месте. Другое дело, что их надо постоянно совершенствовать и развивать, быть всегда в теме и в тренде.
— Давайте вернемся к трендам, а именно к кадровым перестановкам. Бытует мнение, что Серик Ахметов при всех своих положительных качествах, как человека, и как управленца, был все-таки временным техническим премьером, чья работа оценивается выражением «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Другими словами, кое-кто не хотел портить свое реноме эффективного менеджера проведением таких мер как девальвация, пенсионная и налоговая реформы. Эти шаги может быть и были необходимыми, назревшими и требовали скорейшего решения, но нужен был человек, на котором можно было замкнуть все эти непопулярные меры.
— Вы хотите сказать, что Серик Ахметов в период своего премьерства замещал или, точнее, прикрывал Карима Масимова. Лично я так не думаю. Если бы, скажем, президент имел на Масимова вид как на потенциального преемника, то тогда его вывод из-под удара со стороны общественности был бы логичен. Но каких-либо моментов, подтверждающих это, не наблюдается, и мало кто видит действующего премьера в таком статусе. По крайней мере, на позиции будущего, второго, президента страны.
Мне кажется, что в данном случае все достаточно банально и прозаично: Карим Масимов усилился на посту руководителя Администрации Президента РК и, чтобы не повторять ошибки с Асланом Мусиным, глава государства вернул его в правительство. С другой стороны, Нурсултан Назарбаев понял, что Ахметов не способен эффективно работать на международном направлении с точки зрения привлечения инвестиций, займов и кредитов. Тогда как Масимов вращается во внешнеэкономической сфере с первых лет независимости Казахстану. А стране сейчас нужны деньги особенно в свете непредвиденных и серьезных проблем с запуском Кашагана. В общем, можно сказать, что Масимов вернулся в правительство, чтобы искать и привлечь деньги из-за рубежа. Кстати, опять все в системе нашей власти упирается в материальную составляющую.
— Государственный секретарь – это, наверное, самая непонятная должность в казахстанском табеле о рангах. В разные годы он занимался то внешней, то внутренней политикой. Назначение государственным секретарем «хозяйственника» Джаксыбекова говорит о том, что идеологическая работа переместится в другие органы власти. Как подтверждение: первой темой, с которой г-н Джаксыбеков вышел в СМИ, стало исполнение судебных актов. Возникает вопрос – вывод из-под государственного секретаря идеологических функций связано исключительно с личностью г-на Джаксыбекова или здесь есть другие мотивы?
Пост государственного секретаря стал очень персонифицированным. Его полномочия менялись и меняются под назначаемого человека. Так, например, Касым-Жомарт Токаев и Канат Саудабаев совмещали эту должность с портфелем министра иностранных дел. А Имангали Тасмагамбетов и Марат Тажин были сосредоточены на идеологической работе. Сейчас же с приходом Адильбека Джаксыбекова на него как госсекретаря, видимо, в основном будут возложены функции церемониального и представительского характера.
В любом случае, не стоит забывать и том, что наша государственная система построена по бессмертному принципу «Разделяй и властвуй». То есть, когда все уравновешивают друг друга и никто, кроме президента, не возвышается над остальными. Соответственно этому раздаются и портфели. В случае же с Джаксыбековым также свою роль сыграл и фактор коррупционных скандалов в Министерстве обороны. Поэтому его решили таким образом вывести из-под удара.
Назначение Нурлана Нигматулина руководителем Администрации Президента многие связывают с приближающимися выборами. В качестве аргумента приводятся три электоральных кампании, которые провел г-н Нигматулин. К тому же сама тема «досрочки» муссируется в экспертном поле долгое время. По Вашему мнению, насколько вероятен сценарий досрочных выборов?
В любом случае Нурлан Нигматулин – это довольно оптимальная фигура для руководства президентской администрацией. Он довольно сильный организатор и технократ. А эти качества сейчас востребованы, поскольку необходимо серьезно усиливать координационные и контролирующие функции в работе госаппарата. Так что Нигматулин на своем месте. Не стоит забывать, что он доктор политических наук и в «Нур Отане» показал понимание политической работы. Думаю, что с его приходом в АП также будут внесены определенные коррективы работы госаппарата и в сфере внутренней политику. Что же касается электоральной кампании, то я не вижу логики в проведении досрочных парламентских выборов.
— Ваши прогнозы до конца года?
В наших условиях практически невозможно делать какие-либо серьезные прогнозы. Разве что один: президент досрочно не покинет свой пост. Я думаю, что он останется у руля государства пока не выстроит отношения в рамках Евразийского экономического союза.
— Стоит ли ожидать, что в Казахстане усилится влияние внешнеполитического фактора?
— Он уже усиливается, причем очень активно. И это российский фактор.
— А другие игроки?
В Казахстане и в Центральной Азии в целом Россию уравновешивает только Китай. Понятно, что это не активное противостояние. Просто каждая из этих стран пытается закрепить за собой определенный сегмент, расширить и укрепить свои позиции, где это возможно. При этом их задачи облегчает то, что США и Евросоюз проводят довольно пассивную политику в регионе. Они внимательно за всем здесь наблюдают, о чем-то время от времени заявляют, но конкретных практических мер не предпринимают. Впрочем, им сейчас, собственно говоря, и нечего предложить Казахстану такое, чтобы переориентировать его внешнюю политику на себя.
— Крым и так называемая «Русская весна» в Украине серьезно поссорили Запад и Россию. А уже буквально через месяц может быть создан Евразийский экономический союз, который многими воспринимается как имперский проект России. Можно ли ожидать, что на фоне этих событий ЕС и США станут более активно проводить свою политику в Казахстане?
— Я не думаю, что это произойдет. Объединенная Европа не может совсем поступиться своими принципами. Ей обязательно надо, что, если вы с нами, то будьте добры соблюдать соответствующий уровень демократии и прав человека. Евросоюз и так на многое закрывал в Казахстане глаза. Тем не менее, не случайно затянулся процесс разработки и подписания нового Соглашения об усиленном партнерстве и сотрудничестве между ЕС и Казахстаном. У американцев тоже не наблюдается четко выстроенной политики в отношении Казахстана. Свои интересы они проводят главным образом через работающие в республике нефтегазовые компании. Немаловажно также отметить, что все прежние программы работы США и ЕС с гражданским обществом в нашей стране заметно сокращены или вообще свернуты. Так что политических инструментов у Запада для работы в Казахстане фактически нет.
Поэтому только два игрока – Россия и Китай — так или иначе будут влиять на политику Казахстана. При этом каких-либо серьезных оснований для конфликта интересов между ними не наблюдается. Какие-то спорные моменты, конечно, есть. Но, по крайней мере, ни Россия, ни Китай не пытаются вытеснить друг друга из Казахстана.
— Напоследок, пожалуйста, назовите пять плюсов и пять минусов нынешней власти.
— К плюсам я бы отнес:
1) прагматично мотивированное стремление, по крайней мере действующего президента, поддерживать и развивать межэтническое согласие;
2) использование в руководстве страной стратегического планирования. Реально все стратегии есть хорошие, качественные документы. Но совсем другой вопрос – качество их исполнения;
3) довольно активные действия на международной арене, включая выступление с различными инициативами;
4) наличие в государственных органах людей, настроенных патриотично к своей стране и внимательно к своим согражданам. Может быть их и не так много на фоне своих не отличающихся данными качествами коллег. Но они все-таки есть;
5) улучшение за последние несколько лет работы ЦОНов. По крайней мере, в Алматы.
Что касается минусов, то это:
1) уже отмеченное мною преобладание материальной мотивации в работе госаппарата и его представителей;
2) непоследовательность в реализации своих же планов, концепций, программ и иных документов;
3) низкий уровень профилактической работы по самым разным проблемам общества и государства;
4) непродуктивное взаимодействие с представителями гражданского общества и независимыми экспертами;
5) недопущение реального общественного контроля над собой.
«Саясат», 22.04.2014 г.
Бауржан Толегенов
