Начнем, пожалуй, весьма традиционно для осенних репортажей: новый учебный год напомнил нам о старых проблемах. В четвертых классах казахстанских школ уже в начале сентября прошли уроки на тему о происхождении человека. Учителя, вслед за авторами учебников, познакомили детей с «единственной научной теорией» Чарльза Дарвина. Дети, добрая половина которых воспитана в верующих семьях различных конфессий, получили задание выучить и пересказать рассказ о том, как обезьяна путем эволюции и труда превратилась в человека. Красивые иллюстрации, большой авторитет учителя, вера в непогрешимость учебника и недоуменный вопрос к маме и папе – разве нас создал не Бог, как вы говорили мне всегда? В это трудно поверить: двадцать лет независимости, крах коммунистической идеологии, реабилитация религий, возвращение к исконным верованиям и культурам и… версия происхождения человека, принятая и одобренная КПСС как единственная соответствующая идеологии строителя коммунизма.
Для того чтобы восстановить гармонию в уме и душе ребенка, я прочитала ему целую лекцию о двух равноправных (!) теориях, принятых в современной биологии. Но мне бы хотелось, чтобы об этом сказал учитель, мои претензии абсолютно не велики – пусть педагог ограничится всего одним-двумя предложениями. Но не погрешит против истины и не породит хаос в душах половины своего класса.
Наука без религии хрома
Из курса обществоведения еще советской школы, мы все прекрасно помним про основной вопрос философии, в соответствии с ответом на который люди делятся на материалистов и идеалистов. Первые считают, что в происхождении всего сущего первична материя, вторые утверждают, что сознание. В соответствии с ответом на этот вопрос все человечество разделено на две группы. Посчитать, в какой группе людей больше невозможно. Если бы только можно было собрать все человечество и сказать: поднимите руки все, кто верит в Бога, а теперь те, кто в Бога не верит… Почему-то считается, что среди идеалистов (то есть людей признающих бытие Божье), сплошь малограмотные, убогие и депрессивные.
Позвольте считать это утверждение живучими остатками все той же пропаганды. Ибо верили и верят в Бога великие ученые, политики, писатели. Люди, признающие бытие Божье внесли огромный вклад в развитие современной науки: Рене Декарт, Николай Коперник, Михаил Ломоносов, Галилео Галилей, Дмитрий Менделеев, Майкл Фарадей, Исаак Ньютон, Павлов, Альберт Энштейн. Не случайно в этом далеко не полном списке выдающихся ученых так много физиков и математиков — изучая и открывая законы, по которым устроен материальный мир, ученые признавали невозможность его возникновения без акта творения.
Например, основатель современной теоретической физики Альберт Эйнштейн говорил, что верит в «Бога Спинозы, который проявляет себя в гармонии всего сущего…». Фактически, это и вызывало в нём интерес к науке: «Я хочу узнать, как Бог создал мир. Мне не интересны те или иные явления в спектре того или иного элемента. Я хочу знать Его мысли, всё остальное — это детали». Слова Эйнштейна, сказанные о принципе неопределённости Гейзенберга, стали крылатым выражением: «Бог не играет в кости», — для него это было бесспорной истиной о Боге, в которого он верил. Другим знаменитым высказыванием Эйнштейна является фраза: «Наука без религии хрома, религия без науки слепа».
Где же кости? Или фирменный секрет палеонтологии
Сегодня дарвинизм как теория переживает, скажем прямо, не лучшие времена. Более того, изложенная Чарльзом Дарвиным в работе «О происхождении видов» в 1855 году, эта теория так и осталась научной гипотезой, версией, до сих пор не нашедшей подтверждения в реальных останках переходного человека. Более того, открытия последнего времени ставят под сомнение и другие «непоколебимые» постулаты дарвинизма, являющиеся основополагающими в работах палеонтологов, биологов, зоологов, антропологов.
Еще в 1871 г. известный зоолог Сент-Джордж Джексон Майварт в статье «Об образовании видов» наиболее последовательно и логично резюмировал все возражения к теории. Майварт, например, выразил большое сомнение на счет того, чтобы плавательный пузырь даже в результате многовековой эволюции мог превратиться в легкие и высказал убежденность, что никакая эволюция не в силах сформировать внутреннее ухо, если его не было и превратить обезьяний глаз в человечий. Одним из самых уязвимых мест теории Дарвина является базовое утверждение об изменчивости видов и переходе из одного вида в другой. Свою смелую гипотезу о возникновении жизни из простейших форм, Дарвин выдвинул наблюдая за успехами селекционеров в выведении новых видов. Однако, новые сорта растений и породы животных получались внутри одного вида, межвидового перехода не было – енот не превращался в медведя, а голубь в сокола.
Намучившись с подобными экспериментами, Дарвин признался своему другу Бентаму «Убежденность в естественном отборе в наше время должна фактически полностью основываться на общих соображениях… Если углубиться в детали, мы не можем доказать ни того, что один вид менялся, ни того, что предполагаемые изменения благоприятны, а это – стержень теории. Мы также не можем объяснить, почему одни виды изменились, а другие — нет».
Еще один уязвимый момент теории эволюции, о котором предпочитают помалкивать ее сторонники — это то, что до сих пор не найдены останки переходного человека. Целые детективные истории с подлогами и фальсификациями разворачивались в вопросе о поиске заветных костей, но «сенсации века» на поверку оказывались обыкновенным мошенничеством. Как Дарвин, написавший свой труд, основываясь на предположениях и надежде, что подтверждение его гипотезы будет найдено в «летописях окаменелостей», так и его потомки-последователи до их пор не представили миру ни одного доказательства в виде костей переходного от обезьяны к человеку существа.
В порыве отчаяния известный американский палеонтолог Стивен Джей Гулд набрался смелости заявить, что хотя в каждом учебнике и фигурируют эволюционные древа, но «фирменный секрет палеонтологии» состоит в том, что эти древа построены с помощью умозаключений, а не свидетельств в виде окаменелостей. Гулд признался, что палеонтологи заплатили огромную цену за дарвинскую теорию естественного отбора: «Мы никогда не видим тех процессов, изучению которых себя посвящаем».
Вслед за Гулдтом главный палеонтолог Британского музея естественной истории Колин Паттерсон в 1981 году заявил: «Если «доказательство», приведенное в прошлом, ложно, встает вопрос о том представлено ли впоследствии истинное доказательство, но утвердительного ответа пока еще нет. «Эволюция – это антизнание. Всю мою жизнь меня дурачили мифом о том, что эволюция – это истина!». Интересно, что оба ученых являются сторонниками неодарвинизма и теории эволюции. А вот более 10 лет назад известный сторонник научного креационизма Кент Ховинд в открытом обращении предложил 250 000 долларов любому, кто сможет предоставить хоть одно научное подтверждение теории эволюции, которое действительно было бы неоспоримо. До сих пор деньги у Ховинда. Ученые-дарвинисты оправдываются тем, что считают награду фиктивной. Тут уж, как говорится, без комментариев.
Может ли куча металлолома, разнесенная вихрем, превратиться в Боинг-747?
Очень простой вопрос – как жизнь возникла из «нежизни»? Ничего не было и вдруг появилось нечто. Это нечто задвигалось, начало питаться, размножаться, контактировать с другими «нечто» вдруг также появившимися из неоткуда. Даже если принять за истину теорию эволюции, спрашивается откуда появилась клетка, которая вдруг начала делиться и образовывать более сложные формы жизни? Что же это было, что воззвало к жизни мертвую материю? Вопрос, на который с легкостью ответит любой идеалист, а дарвинисту придется изрядно попотеть, разглагольствуя о теории взрыва. Хотя опять же непонятно, как взрыв – по сути разрушение, — мог создать такую гармонию: атмосфера, воздух, вода, плодородный слой земли, флора, фауна, умеренная температура, гравитационное поле. Все, что нужно для жизни. Как-то все слишком по-умному устроено.
С 19 века наука значительно продвинулась вперед в вопросе о происхождении мира и человека, новые технологии позволили добраться туда, увидеть то, не могли увидеть современники Чарльза Дарвина. Так, известный английский астрофизик и математик Фред Хойл на основании количества информации, содержащейся в клетке, произвёл вычисления вероятности случайного возникновения жизни из неживого вещества. Получилась величина порядка 1040000. «Это число достаточно велико, чтобы похоронить Дарвина и всю теорию эволюции» — сделал вывод ученый.
Здесь уместно сделать небольшое пояснение. Математики считают, что вероятность 1050 можно приравнять к нулю, так как такое событие в природе уже практически никогда не произойдёт. По словам исследователя И.Л. Коэна: «С математической точки зрения, основанной на законах вероятности, совершенно невозможно, чтобы эволюция была механизмом, создавшим примерно 6 млн. видов известных сегодня растений и животных. В тот момент, когда система ДНК-РНК стала понятной, – утверждает Коэн, – полемика между эволюционистами и креационистами должна была сразу же прекратиться».
Конечно же, во времена Дарвина не было известно сложное строение клетки. По этой простой причине эволюционисты того периода на вопрос возникновения живого на Земле отвечали: «Случайность или же естественные процессы…» И считали, что их ответ был убедителен. Открытия последнего времени показали, что клетка со всеми ее эксплуатационными системами, системами связи, транспорта и управления, по своей сложности схожа с любым крупным городом. Технология XX века, позволяющая исследовать мельчайшие детали, показала, что клетка является самой комплексной системой, с которой когда-либо встречался человек. Сегодня всем известно, что в клетке существуют центры по выработке энергии, «фабрики», изготавливающие необходимые для жизнедеятельности гормоны и ферменты, «информационный центр», где находится информация о производимых продуктах, «системы транспорта» необходимых продуктов и сырья, «трубопроводы», «лаборатории» и «заводы» по переработке и очищению продуктов, поступающих из внешней среды. Все это составляет только малую часть сложного строения клетки.
Ученый-эволюционист У. Торп писал: «Механизм даже самой простейшей по своему строению живой клетки несравненно комплекснее любой машины, произведенной до сих пор человеком, и даже тех, произвести которые он мечтает». И несмотря на то, что все человеческие усилия, знания и технология не смогли изобрести подобную систему, теория эволюции аргументирует появление живого на земле «случаем». Это можно сравнить с энциклопедией, написанной одним взрывом в типографии.
Подобное же сравнение сделал английский математик и астроном сэр Фред Хойл в своем заявлении журналу «Nature» 12 ноября 1981 года относительно «случайного» образования живой клетки: «Это можно сравнить с кучей металлолома, разнесенной вихрем, которая затем превратилась в Боинг-747».
То есть, «случайное» образование клетки невозможно, и несомненно, что она создана кем-то. Главной причиной необъяснимости случайного возникновения клетки теорией эволюции является «неупрощаемая комплексность» клетки. Живая клетка функционирует благодаря гармоничной деятельности множества составляющих ее частиц. И отсутствие хотя бы одной их этих частиц разрушает клетку. Клетка не может ждать, пока такие бессознательные процессы, как естественный отбор и мутация, усовершенствуют ее. Следовательно, первая клетка, возникшая на Земле, должна состоять из всех необходимых для ее жизнеспособности частиц и обладать соответствующими функциями, то есть быть полноценной.
Что откопали палеонтологи?
На протяжении всего существования теории эволюции особые надежды ученые-эволюционисты возлагали на палеонтологов. И те, стараясь фактами доказать эволюцию, усердно рыли, но докопались, прямо скажем, совсем не до того, чтобы понравилось бы последователям Дарвина. В любой энциклопедии и учебнике, даже уже без ссылки на авторство, рассказывается о том, что немым доказательством эволюции являются слои земли. Век сменялся веком и аккуратно откладывался в соответствующем слое. В соответствии с Дарвиным, в самых нижних слоях должны находится окаменелые останки примитивных существ, в средних слоях динозавры и другие вымершие и «переходные» формы типа короткошеей жирафы или кроманьонца и далее – млекопитающие и «высшие приматы», то есть хомо сапиенс.
Мы так привыкли принимать данное утверждение на веру, что даже идеалисты не подвергают его критике. Если бы не ученые-палеонтологи, которые вносят смуту в стройную концепцию своими находками. Находящиеся в городе Лос-Анджелес (США) асфальтовые шурфы Ла Бреа являются одним из многочисленных примеров таких находок. Эти шурфы представляют собой обнажения слоев нефтеносных сланцев, начинающихся в северной Калифорнии и простирающихся более чем на 720 км. Место, где были найдены окаменелости, состояло из аллювия (осадочного материала в виде песка и ила, образовавшегося под воздействием проточных вод), смешанного с крупнозернистым песком, гравием и асфальтом, нефтью и» смолой. С момента открытия из шурфов Ла Бреа было извлечено более миллиона хорошо сохранившихся окаменелостей. Находки состояли из многочисленных останков млекопитающих — медведей, саблезубых тигров, гигантских волков, лам, верблюдов, лошадей, гигантских ленивцев, бизонов, а также птиц, собранных вместе большими скопищами.
Исследователь Иммануэл Великовски пишет о присутствии в шурфах человеческих останков: «В асфальте Ла Бреа были также обнаружены отдельные кости человеческого скелета. Череп предположительно принадлежал индейцу ледникового периода. Однако в нем нет ни малейшего отклонения от нормальных черепов индейцев…». Исследователи отмечают, что большинство скелетов было найдено разбитыми, раздавленными, деформированными, лежащими вперемешку с другими костями, что исключает гипотезу постепенности их отложения. Логичнее было бы предположить, что животные были погребены вместе с людьми в общей могиле в результате катастрофического события, сопровождавшегося наводнением и падением с неба битуминозного материала.
Большинство существующих на сегодняшний день полезных ископаемых является продуктом потопа. Так, нефть, торф, и каменный уголь также свидетельствуют в пользу крупной катастрофы, а не эволюции. И нефть, и торф и уголь – это органика (то есть останки животных, людей и растений), как-то оказавшаяся в одном месте и спрессованная под действием давления и температуры. Сложно представить, как это могло происходить в течение миллионов лет. Зато катастрофа потопа легко объясняет это явление. Во время потопа массы деревьев и остатков живых организмов потоками воды и течениями сносились в определенные места, где их впоследствии заваливало извергающимися горячими породами и покрывало огромными толщами воды, которые создавали давление в тысячи атмосфер, формируя в считанные месяцы торф, уголь или нефть (в зависимости от условий). Сейчас в лаборатории эти “природные ископаемые» создаются буквально за часы. Сегодня даже существуют заводы, на которых, используя подобный принцип, производят горючие органические материалы. После катастрофы во время поднятия грунта такие месторождения оказывались в разных местах и на разных расстояниях от поверхности.
Эволюцией трудно объяснить и такую находку: в земляных срезах часто встречаются вертикальные стволы деревьев и другие ископаемые, как бы «протыкающие» несколько слоев земли (угля), свидетельствуя о быстром отложении пластов. Такая ситуация возможна лишь в том случае, когда во время потопа некоторые деревья тонули тяжелым корневищем вниз, а затем по фракциям на дно оседал грунт.
Вера в теорию Дарвина
Вышеописанные сведения я не поленилась изложить при личной встрече с учителем биологии одиннадцатых классов. Выслушав меня и со многим согласившись, а иногда и яростно споря, в конце концов, биолог признала то, что правильнее было бы называть теорию Дарвина, версией Дарвина (на большее я и не претендовала). На мой вопрос: «Почему же вы тогда не рассказываете и о другой, более древней божественной версии?» учитель ответила: «Мне в Дарвина поверить легче».
Тем самым, на мой взгляд, частный спор двух обычных людей, один из которых – идеалист, а другой – материалист, определил общую закономерность: теория Дарвина, несмотря на явную несостоятельность, столь живуча, потому что людям, не признающим Высший Разум, нужно иметь хоть какую-то альтернативную божественной версию происхождения мира. На самом деле можно говорить о некоей атеистической религии, одним из основоположником которой стал Чарльз Дарвин.
Если мы перелистаем страницы биографии Дарвина, написанной его сестрой, то выясним, что большинство родственников ученого не верили в Бога, то есть были атеистами. Он же учился в лютеранской школе и, со слов сестры, очень переживал, что все его родственники попадут в ад. Тогда же у него зародилась идея оспорить существование ада, рая, и всей концепции сотворения мира и человека. Тут уж явно проглядывает личный интерес. Интересный факт — в начале восьмидесятых годов как на сессии Национальной академии наук США, так и на общественных собраниях учёных-эволюционистов этой страны было принято весьма примечательное постановление: не участвовать ни в каких дебатах на тему «Креационизм и эволюция. Дело в том, что такие дебаты в большинстве случаев оканчивались поражением для эволюционистов.
Итак, дарвинизм – это вопрос веры, также как и креационизм, вопрос личного выбора каждого человека. А, как известно, «никто не должен навязывать свою веру» тем более на школьных уроках. И если уважаемым учителям «легче верить в Дарвина», они должны иметь в виду, что многим их ученикам легче верить в Бога.
Мою пыль не трогай!
Эта притча-шутка об ученых, которые, будучи очарованными успехами науки, не замечают очевидного факта — научные книги и статьи начинают со «второй главы» — как развиваются явления. А «первая глава», которая пролила бы свет на Первопричину того, откуда все произошло, отсутствует.
Итак, умер некий видный ученый, и его душа предстала перед Богом. Очарованный количеством и глубиной своих знаний, ученый с дерзостью заявил Творцу: «Мы, люди науки, пришли к заключению, что больше не нуждаемся в Тебе! Мы постигли все тайны и знаем все, что знаешь Ты: умеем пересаживать сердце и любые органы тела, умеем клонировать людей, создавать новые виды животных и растений… Словом, мы можем делать все, что раньше считалось чудесным и приписывалось Твоей мудрости и всемогуществу».
Господь терпеливо слушал тираду самовосхваления зазнавшегося ученого, и, когда тот умолк, предложил ему:
— Хорошо! Чтобы проверить, нуждается ли еще во мне человечество или нет, проведем небольшое состязание в творчестве.
— Отлично, — ответил ученый, — что хочешь, чтобы сделал я?
— Мы вернемся к начальной эпохе и создадим первого человека, Адама.
— Прекрасно! — ответил ученый и нагнулся, чтобы зачерпнуть горсть пыли.
— Эй, не так быстро! — остановил его Творец, — ты используй твою собственную пыль. Мою же не трогай!
Ольга Гребенюк
