Сергей Козлов: Понимаю, что говорю с профессиональным политологом, которому происходящее у нас в стране видится совсем не так, как, к примеру, рядовому гражданину. Что я имею в виду? Политологи обязаны (и по своему профессиональному призванию, и вообще – чтобы, прошу прощения, оправдывать свой статус) видеть политический процесс, происходящий в стране. А вот граждане этого процесса просто не видят. Разве не так? У нас формально есть, казалось бы, все политические институты, которые должна иметь любая страна, претендующая на звание демократической. У нас есть и политические партии, и парламент, и выборы регулярно проходят. Но вот люди наши в большинстве своём во всём этом не участвуют. И не чувствуют того, что эта политическая жизнь хоть как-то отражается на их повседневной жизни. И вообще, на общественном и политическом развитии казахстанского общества. Я приведу конкретный пример – недавние выборы глав местных администраций. Эти выборы кто-то заметил? Нет, конечно же, в сёлах и посёлках люди пошли голосовать, да и то далеко не во всех, ибо явка, насколько я знаю, была низковатой. А вот для наиболее политически активной части казахстанцев, для горожан, это стало политическим событием?

 

Андрей Чеботарёв: Если бы выборы всех акимов данной категории прошли в один день, без разброса по годам и месяцам, то резонанс от них мог бы стать гораздо более заметным. Тогда и количество желающих побороться за кресло акима того или иного населённого пункта и, как следствие, политических страстей было бы больше. Но сложилось ощущение, что власти подошли к этим выборам как к очередному эксперименту по аналогии с тем, что было в период 1999-2006 гг. Поэтому все действия были достаточно осторожным с их стороны: от завышенных требований к кандидатам до отсутствия четкой информации от ЦИК. Вместе с тем не думаю, что значительная часть казахстанцев совсем ничего про эти выборы не знала. Президент сообщил об их проведении ещё в прошлом году. Затем шло обсуждение соответствующих поправок в законодательство о выборах. Так что врасплох здесь явно никого не застали. Основную массу горожан эти выборы не интересовали. Хотя выходцы из аулов и сёл, а также оппоненты Акорды, стремящиеся создать свои партии (Демпартия, «Ел тірегі», HAQ и т. д.), вполне могли бы здесь себя проявить. Но у одних, видимо, не нашлось необходимых ресурсов, для других это очень мелко и непрестижно, а третьи банально не хотят выходить из зоны комфорта.

 

С. К.: Так и я о чём говорю? Понимаешь, выборы! Какие бы они ни были, это основной, так сказать, механизм прихода к власти, проявления себя как политического объединения, и в целом что-то такое, что должно, казалось бы, стать событием, но они никаким событием не стали. По всяким там причинам. Но произошло то, что можно выразить словами Портоса из «Трёх мушкетёров»: «А скажут, что нас было четверо». А скажут, что выборы-то были, что процесс политический идёт, что демократизация происходит и общество, мол, становится, всё активнее и политически просвещённее. Выходит, что сельский или местный аким – это по большому счёту вовсе не власть, а лишь номинальная фигура. Так что и борьбы-то за эту псевдовласть не было. Ему, местному акиму, тут и место в общественном сознании… Ну да ладно, пускай пока так и будет. Но вот что ты скажешь по поводу «сетевого» гражданского общества? Понятно, что мы уже живём в совершенно иной реальности, нежели была ещё, казалось, не так давно. И невидимые нити, проложенные современными коммуникационными технологиями, связывают людей уже довольно прочно. Они даже формируют наше общество. Во всяком случае значительную и, пожалуй, самую активную его часть. То есть политическая жизнь ушла в сеть? Может, в той же сети уже существуют и сетевые политические партии? Или пока что только группы по интересам?

 

А.Ч.: Я бы так не сказал. В социальных сетях преобладают люди, которые предпочитают играть роль политического болельщика. Они не выходят на митинги и пикеты, не участвуют в работе партий и движений, не голосуют на выборах. Но внимательно следят за всем происходящим в политической жизни страны и выбирают для себя, кому симпатизировать или нет. В реальности, или, как сейчас говорят, офлайне, они могут при встрече со своими кумирами выразить им своё восхищение и поддержку, которая дальше слов никуда не пойдёт. А в онлайне засыпать этих людей массой лайков и «порвать» в комментариях их оппонентов. Именно комменты за либо против кого-то и чего-то являются главным самовыражением данных граждан, чего в эпоху традиционного ТВ и бумажных СМИ они были лишены. Однако политику везде и всегда творит меньшинство. Политически активные люди используют соцсети по полной для пропаганды своих идей, нагнетания напряжённости, мобилизации потенциальных сторонников и т. п. Но действовать они всё же предпочитают в реальности. Причем самые решительные из них делают ставку на проведение массовых акций протеста без какого-либо согласования с властями. И ни задержания, ни кеттлинги их, похоже, не останавливают.

 

С.К.: Да, политику всегда делает меньшинство, согласен. Для того чтобы в один благоприятный момент вывести на улицы и площади тех, кто, как ты сказал, будет участвовать в массовых акциях. Вот интересно: как восприняли руководители СССР то, что происходило в 1991 году? Когда на демонстрации в поддержку республик Прибалтики вышли сотни тысяч людей, а когда приснопамятный ГКЧП попытался изменить ход событий, то опять же вышли сотни тысяч – простых советских людей. Они не жили никакой активной политической жизнью, у них не было не то что партий, программы которых отвечали бы их чаяниям, а вообще ничего подобного не было, даже клубов по интересам. А оказалось, что в неведомых глубинах этого советского общества, которое «идеологизировали», что называется, с пелёнок, которое десятилетия находилось под неусыпным и тщательным наблюдением спецслужб, общества, которое регулярно «одобряло и поддерживало политику партии и правительства», шла своя политическая жизнь. Причём не только шла, но и формировала массы противников всей этой советской системы. И эти массы в один подходящий момент проявили себя в полной мере. А те, кто заварил всю эту историю, этими массами успешно воспользовались. Я к тому, что такая глубинная жизнь идёт в любом обществе и шла всегда, безо всяких сетевых возможностей. А уж с ними – и подавно идёт. И в один подходящий момент…

 

А.Ч.: В период заката СССР людям безудержно хотелось чего-то нового. Гласность расшатала легитимность советского строя и постулаты социализма. Снятие железного занавеса и резкая открытость страны внешнему миру показала совершенно другую жизнь. Власть шаг за шагом разваливала саму себя, а некогда сплочённое советское общество стало расходиться по национальным «квартирам». Остановить всё это ни силовыми, ни экономическими методами было невозможно. И таких методов у «отцов» перестройки фактически просто не было. А действия силовиков получили массовый отпор из-за того, что люди не хотели сохранять старое и постылое. Хотя многое решила позиция пассивного большинства, предпочитающего просто плыть по течению бурных событий. У нас, кстати, сейчас некоторые процессы очень напоминают происходящее во время перестройки. Видимо, власти дозированно проводят разные реформы и не спешат регистрировать новые партии во избежание того, что случилось в итоге с советской системой. Впрочем, и наше общество пока не созрело для массового проявления политической активности. Всевозможные митинги и пикеты носят локальный и немногочисленный характер. Хотя расслабляться по этому поводу не следует. История разных стран показывает, как все может резко измениться чуть ли не в мгновения.

 

С.К.: Вот-вот. Как говорится, спасибо за констатацию того, что фактически мною было сказано выше. Три десятилетия господствовал тезис «сначала экономика, потом политика». Причём, по вполне понятным причинам – время было неспокойное в 90-е годы, нужно было удержать страну от потрясений. Удержали. Теперь тоже нужно удержать страну от раскачки. Дозированно проводят разные реформы. Очень дозированно, и очень скромными дозами. Нет, я отнюдь не хочу сказать, что дозы нужно непомерно увеличить. Но мы только что с тобой констатировали, что политику никуда деть не получится: ни в сетевую паутину, ни на кухни, как это было в СССР, ни куда-либо ещё. Вот выборы сельских акимов мало кого в стране заинтересовали, а тема атомной электростанции в Казахстане сразу стала хитом повестки дня. Вот уж где «заварилась» внутренняя политика! Следом пошла новость о том, что у нас хотят иностранные соцсети и мессенджеры заставить зарегистрироваться в Казахстане, потом обратили внимание на то, что казахстанский премьер Аскар Мамин и глава группы компаний Сбер Герман Греф подписали меморандум о сотрудничестве в сфере реализации проектов по цифровой трансформации РК. И понеслось: «угроза жизни и здоровью», потому как АЭС – это очень опасно. «Передадут персональные данные казахстанцев российской компании». «Наступление на свободу в интернете» и т. п. Это, как ныне принято выражаться, и есть триггеры внутриполитической жизни?

 

А.Ч.: Классика жанра: ничто так не возбуждает и не сплачивает, как образ внешнего врага. Фактор северного соседа имеется во всех трёх отмеченных тобой темах. Даже в нашем кейсе «соцсети и дети» нашли влияние России из-за принятого летом закона, обязывающего соцсети открыть в ней свои представительства. О том, что ещё раньше так сделала Турция, среди возмущенной общественности говорить не принято. Хотя этих людей понять можно, так как отношения Казахстана и России протекают не по прямой линии, а с разными перекосами. В ситуации с тем же Сбербанком никто из оппонентов даже не рассматривает технические и экономические выгоды, а сразу смотрят, откуда ноги растут. Но по большому счету всё упирается в отношения между нашими властью и обществом. Если люди не доверяют власти, и по ряду причин – вполне обоснованно, то любые её действия автоматом попадут под это отношение. С обществом надо больше работать, объяснять и обсуждать те или иные готовящиеся решения по резонансным вопросам, выслушивать и учитывать замечания и предложения. Те же выборы акимов показали, что всего этого было мало. Впрочем, заинтересованные люди могут подготовиться к выборам следующего года. А вот какие выводы из всего этого сделает для себя власть и как она поступит дальше – это вопрос вопросов…